Ваш гид :: Of-Si
4.1 магазины

У Палыча официальный сайт

Официальный сайт: www.palich.ru 37 Отзывов Оставить отзыв

История торговой марки "У Палыча" началась в 1991 году с открытия в Самаре небольшого кафе, в котором посетителей угощали блюдами домашней русской кухни. В Москве продукция ТМ "У Палыча" появилась в 1998 году. Сегодня фирменные магазины компании есть во многих российских городах. Ассортимент производимой продукции включает в себя замороженные полуфабрикаты, выпечка, кондитерские изделия, мороженное, готовые блюда, колбасные изделия, чаи, морсы, блюда японской кухни. Посмотреть каталог продукции, ознакомиться с услугами, узнать больше о компании можно, посетив официальный сайт У Палыча.

У Палыча официальный сайт - Главная страница

На сайте представлен ассортимент продукции торговой марки в виде каталога. Ознакомиться с ним в него можно, перейдя по первой ссылке главного меню сайта "Каталог". В этом разделе продукция разделена на категории и серии.

Каталог

Так, например, в категории "Кондитерские изделия" - торты от Палыча представлены в нескольких сериях. Под списком фотографий, отображается лента видеоматериалов - мастер-классов по приготовлению представленной продукции.

Торты - Детская серия

Зайдя на страничку любого изделия в интернет-магазине У Палыча, можно узнать состав изделия, его массу, калорийность, условия хранения. На официальный сайт вынесены цены на торты от Палыча, которые можно заказать в интернет-магазине или в точке продаж розничной сети. На этой же странице посетитель может посмотреть видео о том, как готовится данное кондитерское изделие.

Страница торта "Клоун" в интернет-магазине У Палыча

Если вы хотите заказать или купить готовые торты Палыч не через самарский интернет-магазин, а в одном из магазинов своего города, то узнать их расположение можно на странице "Магазины". Здесь покупателю предлагается выбрать свой город в списке слева. На карте высветятся отметки, обозначающие магазины, а под ней появится список магазинов с адресами, телефонами, режимом работы.

Магазины

В разделе "Услуги" описано, как можно заказать эксклюзивный торт от Палыча, пирог или каравай, роспись пряников, как работает служба доставки У Палыча. Здесь же пользователи узнают об услуге кейтеринга и возможности заказать выездное ресторанное обслуживание.

Услуги - Торты на заказ

В разделе "Компания" собрана общая и контактная информация о фирме "У Палыча", описана история развития, размещены новости, акции и вакансии.

Компания - Вакансии

Перейдя по ссылке "Франчайзинг", потенциальные партнёры могут ознакомиться с условиями сотрудничества и заполнить заявку на открытие магазина под торговой маркой "У Палыча".

Франшиза - Анкета потенциального партнёра

Быстро найти контактный телефон горячей линии можно в шапке сайта в левом углу. Рядом находится ссылка для отправки обращения в электронном виде.

Письмо Палычу

Адрес и телефон главного офиса и отдела сбыта компании можно найти в нижней части страницы. Тут же расположены ссылки для скачивания приложений на мобильные устройства.

Футер

Интересное о сайте

На страницах каталога официального сайта У Палыча, пользователь может не только рассмотреть фотографии и узнать состав продукции, но и посмотреть видеозапись процесса приготовления изделия. Чтобы узнать, где находится ближайший к вам магазин "У Палыча", можно посмотреть их расположение на карте вашего города.

37 50966 4.1

Палыч торты отзывы

(37)
лола константиновна
19.02.2016
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Здравствуйте !Очень часто покупаю Вашу продукцию,очень нравится ,НО наступила череда разочарований!Вчера (18 февраля)попросила дочку купить торт Любимый(куплен м 1905 года в фирменном магазине От Палыча),раньше его часто покупала и ...не узнала старый торт, потому что оформлен он был безвкусно,сверху вместо белой глазури которая раньше была на торте-оказался ужасный желтый крем(кто надоумил изменить состав торта ?!ведь самая фишка была как раз в этой белой глазури,без нее торт отвратительный!увольняйте таких товарищей !Семьсот с лишним рублей были выкинуты в помойку!Испорчен ужин(Без старого состава торт неинтересный ,сверху положен мандариновый цукат по моему(тоже совсем не в кассу)!Что случилось?!!!!Далее купила малиновый тор, ранее !Куплен был в Ашане на Рублевском шоссе !В торте оказалась мелкая проволока (кусок 3 см из мелкой проволочной сетки!!!)можно было бы конечно подать в суд если честно!Но покупаю вашу продукцию часто и ранее не было нареканий!и вот...началось!Верните старый состав торта и поменяйте пожалуйста ленивых людей которые решили что лучше добавить желтого красителя в тот же самый крем который в торте и решить тем самый проблемы не изготовлять глазурь!Такая экономия для ленивых приведет компанию со временем к упадку!Вы представляете что это получился за торт?!коржи с одинаковым кремом и внутри вишневое варенье , а сверху такой же только желтого цвета крем и все!!!!

Был ли этот отзыв полезным? 57 4
Валентина Владимировна
09.03.2016
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Отличная сеть магазинов.Очень вкусные торты.Спасибо.

Был ли этот отзыв полезным? 2 18
Светлана
19.04.2016
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Здравствуйте! Торты "От Палыча" покупаю очень давно...Всегда вкусные и свежие. Немного разочаровал торт Любимый, в котором появились растительные сливки...Сразу возникает вопрос : какие растительные? Радует Б что появилась постная продукция ..и торт постный очень вкусный и приятно удивляет. Читаю на нем ингредиенты...всего много..Последний в их числе -декоративное украшение . Съели это украшение при открытии коробки....и только потом прочитали. Вот вам и вопрос: съедобное ли это украшение и из чего оно приготовлено....Хотелось бы уточнить....а то жевалось как то странно. Посмеялись конечно...но .опасение осталось....Ждем ответа.

Был ли этот отзыв полезным? 25 4
Людмила
26.08.2016
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Ужасное разочарование. 24.08.2016г. купила торт "Прага" торговой марки "У Палыча" в магазине "Перекресток" по улице Лобненская. Мало того, что торт совсем не тот, что был раньше (прошлые годы) так: О УЖАС . Вытащили длинный черный волос примерно сантиметров около 15. Настроение испортилось и аппетит пропал. Люди, что вы себе думаете, да как же так можно.... Марка "У Палыча" стремительно теряет свою марку. Торты очень дорогие и совсем не оправдывают себя в глазах покупателей. Очень плохо стало. Людмила 26.08.2016.

Был ли этот отзыв полезным? 30 1
Виктор
11.11.2016
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Хотели отпраздновать день рождения и ребёнок выбрал торт "Паутинка". Это что-то с чем-то. Где что-то, этонепонятное изделие, а чем-то непонятное бизе странной фракции с непонятным вкусом. Поздно было по времени вернуть это изделие для угощения технологов. Дело даже не в деньгах а в испорченном настроение. Эх, вы, кулинары! В последнее время продукция стала очень дорогой и не вкусной.

Был ли этот отзыв полезным? 13 0
Ольга
06.01.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Торт "Лесная сказка " изготовлен 02.00 29.12.2016...приобретен 30.12.2016 ...что Вам сказать...надо бы хуже...да некуда....отвратительный торт...коржи сухие и клеклые...изюм не промытый с песком...я Вам обещаю...больше никогда не куплю Ваш торт...я не единственный клиент которого Вы потеряли....и как минимум 8 человек, которые попробовали ваше нечто, вряд ли захотят испортить свой праздник..........((((((

Был ли этот отзыв полезным? 7 5
Ольга
06.01.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Очень злые продавцы. Магазин на ул.Лескова,г. Москва. Я у них не прошу милостыню.

Был ли этот отзыв полезным? 6 0
Галина
25.01.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Уважаемый Палыч, почему тортики не завязывают при продаже?Говорят на производстве нет веревки!На каком производстве????При продаже тортов должна быть такая услуга. Город Обнинск.25.01.17

Был ли этот отзыв полезным? 2 4
Ольга
28.01.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Дорогой, Палыч! Искренне благодарю работников вашей компании, от уборщицы до Ген.директора ,за прекрасные тортики самые лучшие в Москве.Желаю вам процветания и успехов во всем.

Был ли этот отзыв полезным? 1 1
Елена
30.01.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Добрый день! На юбилей купили тортик "С Черносливом" (песочный). Поверили написанному в скобках. Всей семьей любим песочные торты. Особенно "Ленинградский"! Были очень разочарованы тем что торт оказался классическим бисквитным. Ведь немало людей, кто любит именно бисквитное тесто. Но они этот торт не купят, ведь там черным по белому написано "ПЕСОЧНЫЙ"! Уберите с этикетки неверную информацию! Не расстраивайте в праздник людей! ДАРИТЕ ЛЮДЯМ ДОБРО!!!

Был ли этот отзыв полезным? 7 3
Ирина
02.06.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Купила торт Киевский. Такой гадости давно не пробовала. Да еще за такие деньги. Зачем брать чужой бренд и портить!!?? Либо пеките согласно рецептуре, либо название смените.

Был ли этот отзыв полезным? 2 0
ирина
07.08.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Добрый день! Сегодня попробовала торт "Любимый", давно так вкусно не было.Большое спасибо за Ваше уменье и успехов в производстве !

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Лана Николаевна
09.09.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

На День города,т.если. 09.09.17.решили устроить праздник и купили торт Прага оригинальный.Но,к великому сожалению, очень были разочарованы.Впечатление такое,как-будто собрали все старые пролежавшие торты,перемешать их,добавили крем и пустили в продажу,чтобы добро не пропадало.Это умышленноесли

Был ли этот отзыв полезным? 1 2
Лана Николаевна
09.09.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Препротивнейший торт!!!А деньги немалые. Очень хочется пообщаться с технологом этой чудесной компании.

Был ли этот отзыв полезным? 1 2
Вадим Руденик
30.12.2017
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Живем на улице Ново Вокзальной 201 . Перед домом , в павильоне открылся магазин этой марки , в почтовый ящик бросили приглашение зайти и купить что нибудь со скидкой 10% , действительной до 29 декабря . Продукцию этой марки никогда не покупали , не сложилось , брэндов много , всепокупать не возможно ! Решили попробовать тем более со скидкой по купону , это всегда приятно ! Гуляя у дома , зашли в павильон и уточнили у продавца скидка до 29 декабря , это включительно тк. хотелось взять торт к Новому Году ! Продовец подтвердил : да можете приходить 29 декабря и воспользоватся своей скидкой ! Пришли 29 ого : в скидке отказали , обявив что она закончилась ! Такого хамства не ожидали , ушли ничего не купив ! Продукция может и хорошая, не знаю , попробовать не удалось ! Но сотрудники хамы , если не хотите испортить себе настроение , советую не заходить !

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Наталья
07.01.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

От всей семьи хочу выразить благодарность за торт"Прага". Очень вкусный,нежный. И отдельное спасибо за пельмени

Был ли этот отзыв полезным? 1 2
Ирина
23.08.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Раньше был необыкновенный торт "карамельно-банановый", потом, непонятно зачем взяли туда и напихали искусственных сливок в кофейное цвете. Получилась редкостная гадость за огромные деньги. Зачем такое делаете, специально отваживаете людей от своей продукции?

Был ли этот отзыв полезным? 1 0
Надежда
02.09.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

больше торты вашей продукции покупать не будем.просто разочаровались,какой раз. Лет 5 назад торты были объедение и не жалко было потраченные деньги,ведь ваши торты не дешёвые.теперь же из раза в раз,торты всё хуже и хуже.бисквиты были сочные,хорошо пропитаны и промазаны,теперь сухие,крем между слоями вообще не разглядеть.дети теперь сверху крем слижут и всё,остальное на выкид.и за что такие деньги платить.вы скоро потеряете много своих клиентов,судя по отзывам.

Был ли этот отзыв полезным? 1 0
Ирина
05.09.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Всегда покупаю ваши торты. Особенно торт "Прага" и " Ореховый по королевски", последний раз купила "Ореховый по королевски" 02.09.2018 был очень сухой, это еще не все беды. Пила я чай с тортом, откусила, жую ... и мне попалась скорлупа от ореха на зуб коренной, откололась стенка. Ужас... дорого мне встал ваш торт. Больше покупать не буду.

Был ли этот отзыв полезным? 3 0
Лариса
05.10.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Господа руководители компании !!! Есть ли у Вас совесть?!!! Купили пирожные компании « От Палыча»: картошка и ассорти сбивные. Отвратительное качество!!! Будто старая продукция с переклеенными датами. Да ещё и подорожала! Крем с противным салистый привкусом старого жира! Никакого масла сливочного там нет!!! Напишу жалобу в Роспотребнадзор!!! Никому не рекомендую покупать эту продукцию!!!!

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Елена
09.11.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Очень нравились Ваши тортики "СКАЗКА" Но очень разочаровалась так как совсем стали сухие без пропитки. Сожалею, но больше не буду брать.

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Ольга
19.11.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Купили Торт с Черносливом оригинальный.Сухой одни коржи ,просто отвратительный.Больше не буду покупать.Цена не маленькая только за что ....

Был ли этот отзыв полезным? 0 1
НАДЕЖДА
02.12.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Купили торт блинный шоколадный. Изначально продавец продала уже с истекшим сроком реализации. Когда я не отходя от кассы обнаружила это. Мне его заменили на другой. Но хотелось бы отметить, что торт был тоже не очень. А деньги то не маленькие.

Был ли этот отзыв полезным? 1 0
Вера
03.12.2018
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Здравствуйте! Очень нравились меренги фисташковые, во риу таяли, последний раз купила то ли не свежие дату перебили, то ли перестали уметь печь! Второе, сеть магазинов одна, НО цены везде разные.Была в Одинцово хотела купить пирожное постное, узнала цену , но не стала брать, так как поблизости был еще магазин ваш, но ценника не было поинтересовалась сколько стоит?! И была удивлена услышав совсем другую цену брать не стала. Так уж получилось побывать в этот день в Галицыно и уж очень хотелось купить это пирожное, но услышала новую цену. Тут я не выдержала и вступила в перепалку с продавцом, но что она мне сказала, что в других скидки. Не понятно одно, либо ваши продавцы намеренно ставят уже свои цены, либо ваша сеть не единая!!!!

Был ли этот отзыв полезным? 1 0
Алевтина
21.04.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

За день до пасхи купила в Руси на Волге два кулича вашей фирмы. Куличи мне и моей соседке не понравились ! В нутри кулича немного изюма и..... увы...А где цукаты, где орехи не вкуса не радости ! Берите пример с Самарского хлебозавода № 5, кулич купеческий, очень вкусный и содержательный внутри ! Цены те же.

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Любовь
28.05.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

Сегодня была в вашем фирменном магазине возле метро Щелковская по адресу Уральская 6.Спрсила у продавщицы свежие ли пирожные за 813 руб там по киевски 2шт прага 2шт и медовая фантазия 2шт.Продавщица сказала что вчера шние и срок годности 7 дней.Я купила,сразу отнесла детям дала 2шт и поехала домой в Балашиху.Вечером решила выпить чай с пирожным..смотрю что то не то по вкусу..посмотрела тогда на упаковку напитсано 05.20 то есть выпущено 20 мая а сегогдня 28 и уже даже на 1 день просрочено.Во первых почему такое продает ваш фирменный магазин после срока годности это же торт и к тому же обманывают клиентов.Завтра сделаю пропуск и придеться ехать...пусть возвращают мне деньги.Прошу вас принять меры к такому магазину.

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
KatanaNef
19.10.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

В сервисе чатов Чатовод, расположенном по адресу https://chatovod.ru, есть один пользователь, который всячески вредит другим пользователям. Он забирает у них чаты, взламывает их аккаунты, но в основном занимается спамом их данных по всему Интернету. А также он заходит в некоторые чаты, и троллит администрацию этих чатов, или отправляет туда запрещённые фотографии, в том числе и порно. В основном берёт ники Юниан или Unian. Его зовут Владимир Дзюба, ему 26 лет. Он живёт в Харькове. Он любит сидеть в чатах по адресу https://ladvin.chatovod.ru, https://boloto-3.chatovod.ru и https://chatdlyadetej.chatovod.ru. Его номер телефона - +380979940946, адрес проживания - Проспект Тракторостроителей, 107. Подробнее- https://hojoda2255.wixsite.com/chatovod

Был ли этот отзыв полезным? 0 7
20.12.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, каза

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
20.12.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, каза

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
20.12.2020
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, каза

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
/
10.05.2021
Доступность:
Удобство:
Полезность:

— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его темными скалами и золотистым песком, необъятным морским простором и синим небом, которые она помнила с тех пор, как помнила себя. Сама мысль об отъезде была ненавистна Салли, но ничего другого им не оставалось. Иногда ей казалось, что всю жизнь она предчувствовала этот горький момент, эту щемящую тоску от разлуки со всем тем, что так любила. Салли словно чувствовала, что настанет день, когда она лишится возможности любоваться чудесной переменчивой красотой моря и побережья, ощущать нежное дуновение ветра. Инстинкт подсказывал ей, что нужно наслаждаться каждым мгновением счастливой жизни, потому что когда-нибудь все это кончится. Теперь такой момент настал: умер отец. Артур Гранвилл, викарий Сент-Читаса, наставлял на путь истины свою немногочисленную паству в течение двадцати пяти лет. Человек он был скромный, без претензий и в жизни довольствовался малым. Сам он был родом из Корнуолла, воспитание и образование получил там же, да и приход ему достался всего в двадцати милях от отчего дома. Иногда дочки поддразнивали Артура, уверяя, что его прихожане — это не только рыбаки и несколько крестьян, но еще и все птички и зверюшки в округе, поросшие вереском холмы, крутые скалы, великаны, феи, эльфы и русалки, которые, по представлениям местных жителей, все еще населяли окрестности деревушки. Артур Гранвилл знал и по-настоящему любил старинные предания, которые рассказывали обо всех этих существах, а его младшая дочь Салли восприняла страстную любовь и уважение отца к истории и легендам предков. Энн, первая дочь викария, родилась всего через три года после появления Артура Гранвилла в Сент-Читасе. Она была очень красивым ребенком: золотоволосая и голубоглазая, с годами она становилась все красивее. Отец только удивлялся, как у него, человека с заурядной внешностью, могла родиться такая красавица дочь. Но скоро у Энн появилась сестренка, Мэриголд, которую назвали так не случайно. Бог наградил ее огненно-рыжими кудрями, живостью и проворством. Она всегда была готова смеяться и веселиться. Казалось, что Мэриголд радостно протанцует всю жизнь, будто веселый и легкий солнечный лучик. Если рождение третьей дочери и разочаровало Артура Гран-вилла, то он не подал виду. Но, возможно, его привязанность к Салли объяснялась боязнью, что девочка может почувствовать себя нежеланной в семье. Ее мать молила Господа послать им сына, но сам Артур Гранвилл, казалось, был вполне доволен появлением на свет третьей дочери. Из троих детей Салли походила на отца больше всех — и чертами лица, и характером. — Я не только Золушка, я еще и Гадкий Утенок в семье! — в шутку жаловалась она, зная, что не обладает яркой красотой своих сестер. Ее решительное личико редко покрывалось румянцем, а волосы не походили ни на золотистую пышную копну Энн, ни на роскошные рыжие кудри Мэриголд. Они были тусклого каштанового оттенка, который напоминал туман, что временами сгущался над Корнуоллом.— Что же нам теперь делать? Вопрос прозвучал как крик отчаяния. Салли сидела на широком подоконнике и задумчиво смотрела на море, подернутое туманной дымкой. — Придется искать работу, — откликнулась она серьезно и уверенно. Обе сестры посмотрели на нее широко распахнутыми от удивления глазами. Первой заговорила Мэриголд: — Работу? Но какую? На минуту воцарилось молчание. Затем раздался мелодичный голосок Энн: — Конечно, Салли права! Она всегда права! Нам придется работать, но Господь знает, что же мы можем делать! Салли встала с подоконника, прошла через всю комнату и остановилась у камина. — Я думала об этом, — проговорила она, — и мне кажется, что нам лучше жить вместе. — Да, мы знаем, что придется уехать из этого дома. Как только появится новый викарий, он захочет поселиться здесь, — сказала Энн. — Я имела в виду не этот дом. — Ты хочешь сказать, что нам нужно уехать из Сент-Читаса? — Сестры снова удивленно посмотрели на нее. Салли кивнула. — Но куда же мы отправимся? — спросила Мэриголд. — Туда, где можно найти работу. — Ты имеешь в виду какой-нибудь другой город? Салли снова кивнула. Энн и Мэриголд переглянулись. Все замолчали. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине да кричат чайки за окном. — Она права, — рассудила Энн. — Тогда поедем в Лондон! — радостно предложила Мэриголд. — Лондон! Ну почему мы не подумали об этом раньше? Это же так очевидно. Салли только вздохнула. Она заранее знала, что предложение отправиться в Лондон приведет в восторг ее сестер, но ей самой ужасно не хотелось покидать дом, в котором она родилась. Она так любила неброскую красоту корнуоллского побережья с его

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
02853513651
24.03.2022
Доступность:
Удобство:
Полезность:

купила 11.02.2022 года пирог жюльен в магазине У Палыча. По адресу Хорошевское ш. д.1. И в куске пирога оказалась запеченная пластмассовая деталька длиной 2 см. шириной 3 мм. острая на концах. Обратилась к продавцу отдала ей эту детальку , Она обещала выяснить этот случай с руководством . Но прошло уже больше месяца ответа на это вопиющее разгильдяйство не появилось. Она обещала позвонить. Прошу сообщить как это считается у вас нормой или нет

Был ли этот отзыв полезным? 0 0
Доступность:
Удобство:
Полезность:
Похожие сайты